Чтобы доехать до аулов Мулкъоевского общества, надо отправиться по дороге в Итум-Кали, проехать Ушкалойские башни и через пару километров повернуть направо. Через 15-20 минут езды – село Гухой с населением до 5 тысяч человек. Еще почти столько же тряски на внедорожниках – и мы в ауле Басхой. На обычных авто здесь не проедешь – дороги пока грейдерные, «черновые».

Басхой – один из 13 населенных пунктов тейпа Мулкъой, обезлюдевших, как и вся Чечено-Ингушетия, с 1944 года. И пока единственный из населенных пунктов тейпа, куда после 70 с лишним лет тишины возвратилась жизнь. С 2016 года здесь обустраиваются новые обитатели – прямые потомки бывших жителей этих мест. И хотя хозяева жилого комплекса в Басхой – бизнесмены Эльбрус и Казбек Тимаевы — до сих пор остаются в Казахстане, куда историческая судьба забросила вайнахов в середине ХХ века, возведенные ими постройки являются центром притяжения для оказавшихся в округе выходцев из тейпа Мулкъой, сотрудников учреждений, работающих в заповедной зоне, строителей, как правило, ферм, туристов и т.д.

Кроме того, на счету Тимаевых – строительство километров дорог, связывающих руины бывших аулов тайпа.

Но первым вестником зарождения жизни в этом безлюдье стала дорога от Асу Дудуркаева родом из аула Жайнхой. Он построил зиярат Ибрагима-хаджи в бывшем ауле Коттой и проложил к святому месту дорогу. Шейх Ибрагим-хаджи – известный в ХIХ веке чеченский богослов, распространитель ислама в горах Итум-Кали, мюрид эвлия Кунта-хаджи Кишиева (Да будет возвышена его святость!).

«21-Й ВЕК НАЛИЦО, НО ТАК И БЫЛО ЗАДУМАНО»

Басхой – своего рода село в миниатюре. Дом из красного кирпича, навес, мечеть из камня, башня-«новодел», хозпостройки. Еще несколько домов, и сойдет за хутор, а там и до статуса сельского поселения недалеко… Но пока новостройки братьев Тимаевых высятся в гордом одиночестве – за два года, минувшие после завершения строительных работ, соседствующих собственников в округе не прибавилось.  Да и сами хозяева живут далеко — в Казахстане, что не мешает им считать своим долгом – сыновним, гражданским — возрождение жизни на исконной земле. За обширным хозяйством присматривает их двоюродный брат Руслан Тимаев.

Так что зажечь огонь в очаге предков удалось символически: территория освещается за счет генератора, в доме наличествуют кондиционер, телевизор, и другие элементарные атрибуты современной цивилизации. Рассказывает «ГР» Руслан Тимаев:

— У меня пять двоюродных братьев по отцу, четверо из них живут в Казахстане, один – в Астрахани. В разговорах о земле предков они часто говорили: исконная территория фактически брошена на произвол судьбы, надо что-то делать, какой смысл посещать пустующий участок? В итоге старшие – Эльбрус и Казбек – решили построить дом, башню, мечеть. Чтобы было где собраться, провести обряд саг1а, слушать проповедь.

Сначала хотели возродить старинную башню. Вообще-то, башен было две – по разные стороны дороги, напротив друг друга. Обе боевые. Дорога проходит в 100 метрах мимо нашего родового участка и ведет в Осетию. Скорее всего, башни построены в раннее средневековье. Высота каждой из них 3 метра, ширина стен 90 см. И даже для боевой их параметры очень внушительны. Оказывается, столь мощные сооружения средневековья встречаются не так уж часто. Об этом нам сказали специалисты Департамента по охране и использованию культурного наследия Минкульта ЧР.

Братья хотели восстановить одну из них в первозданном виде, пригласили с этой целью мастеров из Дагестана. Те, сославшись на то, что в остатках башенных стен есть камни весом до тонны, а каменная кладка сделана без раствора, признались: реконструировать в том же виде они не смогут. Как известно, наши предки так плотно и без раствора подгоняли камни, что между ними лезвие ножа не проходило. Куда нынешним мастерам до зодчих средневековья…

Дело усложнял и правовой аспект. Башни находятся на балансе того самого Департамента. Без их разрешения строителей привлекать нельзя. А разрешение – это последнее «звено» бюрократической волокиты. Поэтому Эльбрус и Казбек решили построить новую башню, причем рядом с домом.

Взяться за «новодел» дагестанские мастера согласились. Начали с конца февраля 2016-го, строили месяца три. Камень для башни привозили из села Кенхи, местный они забраковали. Бетонные перекрытия, деревянные лестницы на всех этажах, кладка с раствором — в общем, под старину не получилось. 21-й век налицо, но так и было задумано — не на месте ведь средневековых строений появилась башня.

Рядом одноэтажный дом с навесом построили. Красный кирпич, пластиковые окна, кондиционер – все сделали на современный лад. Новую мечеть тоже возвели в прошлом году (за 2,5 месяца). Открытие состоялось после праздника завершения уразы. Старая мечеть, частично разрушенная, находится километрах в трех от нас.

А время реконструкции башен, чьи остатки остаются по обе стороны близлежащей дороги, еще подойдет.

В ЭТИХ АУЛАХ ФОРМИРОВАЛИСЬ ЧЕЧЕНСКИЕ ТЕЙПЫ

Журналист и преподаватель университета Лема Турпалов родом из села Хьуьрикой. Он — давний исследователь исконной территории проживания чеченцев. Со школьных лет каждые каникулы пропадал в башенных комплексах высокогорья, видел святилища и некрополи в том виде, в каком они были полвека назад, спускался в подземные пещеры и поднимался к подножию ледника Тебулос-мта. Словом, воочию видел и осмысливал на уровне своего взросления глубину чеченской истории. Причем, в советские годы, когда многие, родившиеся после возвращения народа из высылки молодые жители плоскости имели весьма смутное представление о горной части республики.

С весны и до глубокой осени он  частый гость на земле предков. Впрочем, руины родового аула Турпаловых и других хуторов и сел тайпа Мулкъой являются не только предметом  «мониторинга» Лемы Абдоллаевича. В прошлом году его племянник Алихан Турпалов проложил к аулу Хьуьрикой дорогу. В настоящее время рассматривает возможность восстановления родовой башни, которая была построена дедом Лемы в седьмом поколении Хазой.

— В Хьуьрикое сохранилась стена башни, где родился мой отец и другие дети моего прадеда Тоьвси и деда Турпала. Она так и называется – Тоьвси-Г1ала. Моя тетя Тахо, которая прожила более 100 лет, рассказывала мне, что башня была трехэтажной. Кстати, она была в целости и сохранности в 60-е годы прошлого века. Но время, а, в первую очередь, люди, разрушили ее. Башню разбирали, чтобы использовать на строительство загонов для скота, который пригоняли в горы на летний период. Планирую не просто заново отстроить башню, а отреставрировать ее, — пояснил Лема Турпалов.

Далее он обобщил исторические факты:

— С 1944 года значительная часть населенных пунктов в горной зоне Чечни остается незаселенной. Выходцам из этих аулов не разрешили вернуться в родные дома и после восстановления республики в 1957 году. Это привело к тому, что сотни сел и хуторов просто исчезли с карты республики. С уходом поколения, которое там проживало до депортации, исчезают даже их названия. Автор топонимического исследования А. С. Сулейманов подчеркивал, что «старые аулы заброшены и от них остаются руины…, в связи с этим топонимические названия забываются, всё меньше становится людей старшего поколения, „знающих всё“ и „помнящих всё“. Таким образом, чеченский народ лишается своих исторических корней. Ведь именно в этих аулах формировались чеченские тейпы.

Оторванным от своей исторической родины оставался до сих пор и тейп Мулкъой. В архивных документах первые упоминания о Мулкъой относятся к ХVI-ХVII вв. Сейчас все населенные пункты общества, а их было 13, уничтожены. Тейп Мулкъой состоит из 9 гар: Коттой, Жейнхой, Медархой, Бавархой, Басхой, Бенгархой, Кейштрой, Г1езир-Кхеллой, Хьуьркой. Из-за того, что они уже свыше 70 лет не проживают компактно, стали теряться родственные связи, забываться топонимы мулкъоевского общества. Только единицы знают, где находились их родовые аулы.

Тимаевы подали хороший пример: выходцы из других аулов мулкъоевского общества загорелись идеей их возрождения. Главное препятствие – отсутствие дорог, но ситуация постепенно меняется к лучшему, — констатировал Лема Турпалов.

ОТТОК НАСЕЛЕНИЯ И ОЖИВАЮЩИЕ ХУТОРА

Рассказывает Руслан Тимаев:

— До выселения в Басхое жили 15 семей. Когда с 1957 года началось возвращение чеченцев в республику, моя бабушка по отцу вернулась в Басхой, где жила до депортации. Она рассказывала, что в конце 1950-х многие дома в горных селах сохранились. Повезло и ей – вернувшись в Чечено-Ингушетию, она поселилась в своем доме. С ней жил ее брат, который в дни высылки остался в горах, где и провел все 13 лет разлуки с родными и близкими, с односельчанами. Но жить в горах запрещалось, периодически их «доставали». Спокойней стало после назначения на должность первого секретаря Шатойского райкома партии Лечи Эльмурзаева. Леча был родственником моей «де нана», он дал ей неофициальное разрешение жить в своем доме; он же предупреждал ее, когда горные села «инспектировали» проверяющие — по доносам осведомителей. «Де нана» уезжала на равнину, потом возвращалась в горы.

Я приезжал к ней на летние каникулы в 1980-х. Косил вместе с другими родственниками траву, помогал по хозяйству. В 1986-м ее вынудили покинуть дом. А в 2000-м он был разрушен — шла вторая война в Чечне.

При советской власти, вплоть до конца 1980-х, так и не разрешилось жить в населенных пунктах общества Мулкъой, в Галанчожском районе, других горных селах. Потомкам депортированных горцев из аулов, «запретных к поселению», рекомендовали строиться между селами Старые Атаги и Лаха Варанды. Наши отцы и деды сказали: это чужие места. И разбрелись: кто в Грозный, Серноводск, кто в Самашки и Алхазурово. Со временем исконные земли тейпа Мулкъой, как и вся горная часть республики, получили статус заповедных.

С другой стороны, после восстановления Чечено-Ингушетии в 1957-м часть горных сел существовала не только на карте: Ч1инхой, Бугарой, Башен-Кале и другие населенные пункты были заселены. Мой отец был директором средней школы села Чинхой в 70-х-80-х годах; дети тогда учились в две смены. Сейчас, слышал, там всего лишь порядка нескольких десятков учеников. Отток населения чувствуется во всем. С детских лет помню, что при советской власти все делянки были засеяны, а сейчас они лесом зарастают.

Получается, после возвращения из мест депортации многие семьи горцев обустроились на старом месте, а десятки лет спустя их потомки были «выдавлены» минувшими войнами и послевоенными трудностями.

В то же время в 21 веке «оживают» хутора, безлюдные с 1944 года. Как это произошло в нашем случае.

ИЗ ЕВРОПЫ – НА РУЗБУ В ЧЕЧЕНСКИЕ ГОРЫ

Руслан Тимаев:

— Мое детство и школьные годы прошли в Серноводске. После школы – армия, Киевский Университет. В Киеве я жил до 1998-го, работал. Потом продал трехкомнатную квартиру и уехал с семьей за границу. Очень скоро вынужден был вернуться в Грозный из-за болезни отца. Отсюда ездил на сезонные работы в Казахстан, к родственникам. Старший из моих двоюродных братьев Эльбрус Тимаев — Генеральный директор ТОО «Каззернопродукт», это одно из крупнейших предприятий Костанайской области по производству и переработке зерна. Я ездил туда на посевные работы, на уборку урожая. Никогда не думал, что в скором времени основным местом жительства для меня станут горы.

Моя семья до сих пор за границей и вряд ли когда-нибудь сменит место жительства. Детей вижу каждое лето — приезжают на каникулы.  Особое впечатление на них произвела рузба в нашей мечети. Она здесь проходит в последнюю пятницу каждого месяца. Потомки выходцев из Мулкъоевского общества съезжаются из Грозного, Серноводска, Самашки, Алхазурово, других городов и сел республики.

Ежемесячная рузба проходит стабильно – зимой и летом, в дождь и гололед. Приезжают обычно в пределах 100 человек. На столько прихожан мечеть и рассчитана, она всегда полна народу. Летом людей побольше, зимой чуть меньше (например, в условиях снегопада не меньше 80-ти). Есть постоянные прихожане, а кто-то приезжает в первый раз. Все договариваются заранее.

Саид-Магомед Мусаев, кадий Октябрьского района Грозного, закреплен за нашей мечетью. Пятничную хутбу читает последнюю пятницу каждого месяца. После рузбы – мовлид, зикр, саг1а даккъар, общение.

В остальные дни у меня в гостях могут быть вовсе незнакомые люди. Причем, с каждым годом их все больше. Очень часто выходцы из этих мест все чаще приезжают сюда, живут по несколько дней, обходя заброшенные села и кладбища.

Из Европы также приезжают представители тейпа Мулкъой. Из разных концов республики едут чеченцы, чтобы помолиться у зиярата Ибрагима-хаджи. Российских туристов здесь тоже можно увидеть. Лично я общался с жителями Новосибирска и Кемерово.

А дети… Да, сегодня они с охотой едут в Европу. Что будет завтра, никто не знает. Все меняется – и обстоятельства, и сознание, и, соответственно, жизнь. Теперь я не представляю себя вне этих мест, хотя трудности здесь на каждом шагу. По крайней мере для тех, кто хочет обосноваться на земле дедов и прадедов, — заключил собеседник «ГР».

ВОЗРОЖДАТЬ «С НУЛЯ»

— В горах стройматериалы и строительство обходятся намного дороже, чем на равнине, — продолжил он. — Если тысячу блоков там можно купить за 21 тысячу рублей, то сюда их привезут не менее, чем за 30 тысяч. Рабочие тоже не хотят здесь строить, говорят, у них достаточно предложений на плоскости, соглашаются только при хорошей доплате.

Задерживаются здесь пока единицы. Во-первых, очень трудно оформить право собственности на землю, много бумажной волокиты. Во-вторых, в горах только животноводством можно заняться. На какие средства? Мелкий фермер не конкурент тому, у кого огромные стада и отары. Нужны субсидии, гранты.

В-третьих, нет электричества. Когда я приехал в 2017 году, газ к тому времени провели от села Гухой, а света до сих пор нет, генератор спасает. Как только выезжаю на равнину на два-три дня, холодильник приходится выключать, предварительно освободив от продуктов. А без холодильника жить тяжело, консервы не еда. Обращались по поводу электрификации, «сверху» отписывают местным властям, а те ссылаются на отсутствие населения, на отсутствие финансирования… Три миллиона рублей требуется, как нам сказали, для проведения электрических сетей, и это без учета оплаты труда специалистов и рабочих.

Еще что тоже очень важно – отсутствие сотовой связи и Интернета. Мобильники работают местами, Интернета нет. Поэтому сюда едут как на пикник, пожарят шашлыки, вечером – домой. Связь, Интернет – это наши устоявшиеся привычки, точнее, образ жизни, даже мне тяжело от него отвыкнуть.

За два года я не видел тех, кто хотел бы здесь жить постоянно – ни мужчин, ни женщин. Хотя это экологически чистая зона. Соответственно, с этим неоспоримым фактом связано много бизнес-идей. Вы знаете, что горный мед стоит в несколько раз больше обычного? И что вода здесь как дистиллированная? Мой старший брат сделал анализы нашей горной воды, она без примесей, можно на этом бизнес делать, настолько чистая вода. Но мало кто хочет здесь жить — возрождать все с нуля тяжело. Непросто даже мне, имеющему крышу над головой и все условия быта. А ведь если бы в 2005-2006 годах кто-то предположил, что я годами стану коротать ночи в одиночестве на земле предков, где до окраины ближайшего села (Гухой) – 4 километра, я счел бы его сумасшедшим.

х  х  х

Серия публикаций «ГР» о первых возвращенцах в заброшенные с 1944-го горные села началась с 2011 г. В частности, одна из зарисовок была посвящена Вахе Арсанукаеву, владельцу добротного кирпичного дома, что поразил автора этих строк на пути от современного Итум-Кали до средневекового «Города мертвых» Цой-Педе. Это в то время, когда указанная местность входила в погранзону, доступную лишь для обладателей пропуска. Как тогда Ваха Арсанукаев рассказал «ГР», большой дом из итальянского кирпича построил ему племянник-бизнесмен. Ранее Ваха жил с семьей в центре Грозного, а с появлением дачи уезжал в горы на весенне-летний период. На момент моего знакомства с ним, он жил один, разводил КРС. Позднее режим погранзоны с этой территории был снят, но соседей у Вахи не прибавилось.

На территории погранзоны осваивали землю предков и жители сел Хильдехарой, Хакмадой. В «нулевые» и чуть позже обустраивались первопроходцы в руинах сел Хой, Макажой, крепости Алдам-Гези и других заброшенных аулов, которые находятся за пределами погранзоны. Главный тормоз освоения горных территорий – финансовый. Главный «двигатель» этого процесса – всесторонняя господдержка, что наглядно иллюстрирует сегодня Галанчожский район, куда согласны ехать «на все готовое», то есть обещанное, сотни чеченских семей.  Оно и понятно: поодиночке в горах не выжить. Даже если это земля предков.

 

Зарихан Зубайраева

На фото Лемы Турпалова: рузба в Басхое