В предновогодние дни конца 1994-го Лема Турпалов — главный редактор «Грозненского рабочего» с конца 1990-х до 2014 года — вел видеосъемку на улицах Грозного. Фрагменты отснятого материала представлены в видеозаписи. Также предлагаем вниманию читателей воспоминания Лемы Турпалова о первом дне штурма чеченской столицы.

Начало зимы 1994-го было тревожным. Казалось, и природа потускнела, будто чувствовала надвигающуюся трагедию. Небо, затянутое до горизонта облаками, давило, мешая дышать полной грудью.  Тревога стояла в воздухе какой-то тягучей массой, обволакивая людей. Картину дополняли валявшиеся в центре города куски сгоревших танков: результат неудавшегося рейда оппозиции 26 ноября.

С этого дня начались регулярные налеты военной авиации. Первые бомбы на Грозный сбросили уже на следующий день. Было это ночью. Считая, что основной целью авиаударов станет президентский дворец, рядом с которым находилась моя квартира, я семью увез в поселок Калинина к корреспонденту ТАСС Шарипу Асуеву. Но именно этот поселок подвергся той ночью бомбардировке. Одна бомба упала на жилой дом около Сунжи в метрах 100-150 от асуевского. Мы с Шарипом побежали туда, прихватив видеокамеру. Оказывается, хозяин дома был у соседа, а семью еще днем он переправил к родственникам в село. Обошлось без жертв. Наверное, первым интервью с пострадавшим от авиаударов грозненцем была запись нашей беседы с ним.

Журналисты со всего мира наводнили Грозный.  Они были повсюду: на митингах, которые приняли беспрерывный характер, на руинах, оставшихся после бомбардировок, на передовой, хотя как таковой линии фронта и не было. Как и недостатка картинок разрушений и жертв.

Свою семью тоже отправил в родное село Алхазурово, а сам остался в Грозном. Свободного времени было много, и я делал видеосъемки. Думал, сохраню эти кадры для истории. Правда, снимающих в городе хватало и без меня. В ночь на 22 декабря авиация нанесла удар по жилым кварталам в районе площади на перекрестке улиц Садовая, Гурина и Кирова. Я поехал туда снимать. Ночная бомбардировка разрушила саманные хибары, которые примыкали к площади. Там собралось много народа. Разбирали завалы в поисках жертв. Но в большинстве домов никого ночью и не было: скрывались в подвалах многоэтажек соседнего микрорайона. Кто-то сказал, что в одном из разрушенных домов ночевал старик. Почти все скопились именно на этих развалинах.  Я провел съемку, записал оставшихся без жилья старушек, в основном русских. Еще несколько журналистов тоже снимали руины и людей, разбирающих завалы. Их число росло, останавливались проезжающие автомобили.  Когда я вышел к дороге, там накопилось где-то машин 50. Мимо меня перешла дорогу и направилась к руинам иностранная фотожурналистка.

Я в задумчивости стал прямо посреди дороги: ехать в центр в свою квартиру или в село проведать семью? В этот момент к «Ниве», стоящей на обочине, подошел один из тех, кто во время съемок находился рядом со мной. «Если в сторону Минутки, могу подвезти», – обратился он ко мне и развеял мои сомнения. С Минутки я мог уехать в Алхазурово на попутках. Через минуту-две нас догнали раскаты мощного взрыва. Но в салоне машины нельзя было определить, в какой стороне от нас это произошло. Водитель высадил меня в начале улицы Гудермесской.

Я стал голосовать. Рядом со мной остановились машина, нагруженная скарбом от салона до багажника на крыше. Со стороны переднего пассажирского места вышла взволнованная, трясущаяся Ирина Власова, сотрудница кафедры философии университета. Они остановились, узнав меня. Путая слова, стала рассказывать, как прямо за их спиной, после проезда площади на Садовой, самолеты нанесли ракетный удар по скоплению людей и машин. Она с братом бежала из Грозного от войны, смерти, разрушений. Мы попрощались, и они уехали в сторону Осетии. Что их там ждет, они и сами не знали.

Через несколько минут остановились «Жигули». За рулем – мой одноклассник Абу Муцалов. Он проехал место трагедии уже после взрыва и видел страшную картину. В тот день погибли десятки людей. Среди них американская журналистка Синтия Эльбаум. Это она прошла мимо меня. Впоследствии некоторые подонки в интернете распускали слухи, будто ее изнасиловали и убили чеченцы, а труп подбросили на место авиаудара. Бог им судья. Я-то ее видел, направляющейся выполнить свою работу.

На следующий день вернулся в Грозный. Продолжал снимать разрушаемый авиацией и артиллерией город. Часто сопровождал приезжих журналистов. Близко познакомился с   Юрием Айдиновым из «Вечерней Москвы» и Владимиром Персияновым из «Собеседника». Они остановились у редактора газеты «Грозненский рабочий» Мусы Мурадова. Мы практически все время были вместе: днем собирали материал, снимали, а на ночь оставались у Мурадова.  Бомбардировки Грозного шли круглые сутки, не разбирая ни жилые кварталы, ни больницы, ни школы. Мы привыкли к ним. Московские журналисты даже не спускались в подвал под домом, когда уже рядом падали бомбы. Персиянова, правда, больше волновала дорогая фотоаппаратура: оставив ее в квартире, побежать в укрытие он не мог.

30 декабря я остался в Грозном один. Уже не с кем было вечером пообщаться. Днем походил по центру города, снимая разрушения. На площади Ленина стояла одинокая украшенная елка. Вокруг ни живой души. Только редкие собаки пробегали мимо. Вечером я поехал в Алхазурово проведать семью. Население здесь за последний месяц увеличилось в несколько раз. Каждый дом принял по несколько семей из Грозного. И это не всегда были родственники.

Хотел утром вернуться в Грозный. Но местные одноклассники уговорили остаться на Новый год. И слава богу, что остался.  Угодил бы в самый центр мясорубки под названием штурм Грозного. У Мухаддина Агаева был телевизор на батарейках. Работал только один канал «Маршо», вешающий из президентского дворца. Сотрудники установили камеру на окно студии и целый день транслировали бои на проспекте Орджоникидзе. В кадре была и моя девятиэтажка. Камера выхватывала только небольшой кусочек проспекта. Видно было, как со стороны железнодорожного вокзала проползали по три-четыре танки к площади перед президентским дворцом. Само поле сражения оставалось вне видимости камеры. Были слышны взрывы, автоматные очереди.  Через какое-то время назад уходил один, иногда два танка. Остальные, считай, были подбиты. Видать, там была страшная бойня. Потом узнали, что на площади перед вокзалом развернулись более ужасные бои. От Майкопской танковой бригады ничего не осталось.

Так встретил новый 1995-й год. В Грозный вернуться мне так и не довелось до конца февраля.

Лема Турпалов

На снимке: елка в центре Грозного 30 декабря 1994- го.

Фото автора