Обороне Брестской крепости – 8 0 лет. Это один из первых и самых драматичных эпизодов начального периода Великой Отечественной войны. Защитники цитадели – солдаты и офицеры более чем 30 национальностей, в том числе сотни уроженцев Чечено-Ингушетии. Атакованные на рассвете 22 июня 1941 года,  они  героически сопротивлялись вплоть до конца июля, оставаясь в глубоком тылу вермахта, наступавшего на Москву. 

Стрелки сплющенного в результате взрыва снаряда будильника, который был найден при раскопках на территории Брестской крепости, застыли на 4 часах 10 минутах.  На спящий гарнизон в воскресный день, когда большинство командиров находились вне военных частей, обрушилась вся мощь артиллерии и авиации Германии. Такая же ситуация была по всей западной границе СССР. Вот почему немецкие захватчики, практически не встречая сопротивления, стремительно продвигались в глубь страны. Но в этом хаосе первых часов войны военнослужащие расквартированных в Брестской крепости частей сумели организовать оборону на крохотном участке всего в четыре квадратных километра прямо на границе.

Фронт все откатывался на восток, пали Минск, Смоленск, а Брестская крепость все еще была костью в «горле» гитлеровской военной армады. Небольшой гарнизон цитадели держал очаговую оборону вплоть до августа.

Среди тех, кто не отступил, не сдался захватчикам были и представители Чечни. Впрочем, пули и снаряды врага не выбирали национальность. Да и защитники цитадели оценивали доблесть однополчан  не по цвету кожи и разрезу глаз. Таджик, узбек, молдаванин  защищали общую родину рядом с представителями всех национальностей не только Советского Союза. И никто не делил их на своих и чужих. Кровь погибающих защитников цитадели была одного цвета.

Летопись подвига гарнизона крепости далека до завершения. Установлены имена только чуть больше половины  из приблизительно четырех тысяч защитников. Сотрудники Мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» по крупицам собирают эти сведения.

БАСТИОН  ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА

В декабре 2013 г. редакция «Грозненского рабочего» командировала в Брест своих журналистов. Многие факты легендарной обороны стали открытием и для них.

Брест встретил нас ранним декабрьским утром по-весеннему ласковым солнцем. Удивили чистота на улицах и русская речь везде. О том, что мы находимся в Белоруссии, напоминали только вывески, да и то изредка (кстати такая же ситуация и в Минске). А так, будто бы и не выезжали из России. Но при первом же столкновении с системой сервиса мы убедились в обратном. Даже сначала насторожили непривычно низкие для россиян расценки гостиницы. Однако наши подозрения рассеялись, как только зашли в номер: комфорт, все сверкает чистотой. Вполне на уровне. За такую цену в российских городах можно поселиться разве что в так называемый «клоповник».

До крепости от гостиницы, как нам объяснил портье, всего пара остановок. Решили пройтись пешком. На наши вопросы прохожие отвечают с готовностью. Все-таки при всей внешней похожести Бреста на российские провинциальные городки, близость Европы ощущается. Нет на  лицах людей унылости, безысходности, а тем паче озлобленности, которую встречаем на наших улицах. Все: старшие, пожилые, молодые доброжелательны.

Вход в мемориальный комплекс виден издалека. Ворота с проходом в форме звезды, символизирующем Красную Армию, встречают музыкой времен Отечественной войны, интершумом военных действий.

Сразу за входом открывается вся территория крепости. В центре возвышается монумент «Мужество», рядом вечный огонь, штык-обелиск, мемориальное кладбище. Чуть дальше скульптурная композиция «Жажда». Все опоясывают сохранившиеся и разрушенные казармы, помещения из красного кирпича, которые одновременно являлись и оборонительной стеной цитадели.

Музей обороны крепости разместился в  восстановленной части оборонительной казармы крепости. Здесь нас тоже встретили радушно. Как только узнали, откуда приехали, провели к заместителю директора мемориального комплекса по научной работе Ларисе Григорьевне Бибик. Она прекрасно помнит визиты делегаций из Чечни, в курсе изысканий чеченских историков о защитниках Брестской цитадели.

Удивительную экскурсию по залам музея провела для нас заведующая научно-экспозиционным отделом Елена Владимировна Митюкова. Ее рассказы об основании и строительстве, перипетиях цитадели, защитниках-героях заставили по-новому взглянуть на историческую роль крепости. Многие эпизоды, в том числе о наших земляках, рассказанные Еленой Владимировной,  для нас стали действительно открытиями.

Невозможно передать словами атмосферу, те чувства, которые возникают в залах музея, когда ты видишь вещи, которые принадлежали защитникам крепости. Очень редкими являются находки медальонов, в которых были заложены бумажные вкладыши с данными военнослужащих. Как пояснила Елена Владимировна Митюкова, у бойцов было поверье, мол, заполнение этого вкладыша к смерти. «Если бы у всех воинов были бы медальоны, то мы знали бы имена почти всех погибших в крепости, — отметила она. – Но, к сожалению, многие следовали поверью. Поэтому их имена установить уже практически невозможно».

После этого мы как на священную реликвию смотрели на сохранившийся в медальоне заполненный листочек  Хасана Салгереева из Хасав-Юрта. Медальон был найден на останках воина в 1960 году. Так родные через почти 20 лет узнали, где погиб их сын и где он похоронен.

А вот фотография установленного сотрудниками музея защитника крепости ингуша Халита Дотиевича Цечоева не сохранилась и у родных. На стенде музея изображен его фоторобот, составленный по описаниям родственников.

Экскурсию по территории мемориала мы продолжили в сопровождении директора комплекса Григорий Григорьевича Бысюка. «Здесь каждый сантиметр земли окроплен солдатской кровью, — он как бы размышляет, когда мы идем среди плит мемориального кладбища. – Но не все  их имена выбиты на этих гранитных плитах. Мы прилагаем большие усилия, чтобы их установить»

Восстанавливать все события, имена участников, оборонявших крепость сейчас архисложно. Вся документация за четыре года оккупации была уничтожена. Практически все защитники погибли. В живых остались только те, кто попал в плен. А это в основном семьи офицеров, которые не обладали информацией.

Хотя мемориальный комплекс сейчас относится к Белоруссии, для коллектива музея граница не закачивается государственной. Они прочными или иногда тоненькими  нитями связаны с людьми, музейными и архивными учреждениями всех бывших советских республик.  Больше того  Польши, Германии и других государств. Этой кропотливой работой они возвращают неизвестные доселе имена защитников крепости независимо от их национальной принадлежности. Когда непосредственно соприкасаешься с последствиями фашисткой чумы, будь то в Бресте или Освенциме, приходит понимание, к чему ведет национализм. Думаем, что и новоявленных лжепатриотов надо бы почаще отправлять сюда, чтобы получили уроки интернационализма.

БЕССМЕРТНЫЙ ГАРНИЗОН

Между тем, оборона Брестской крепости не могла иметь серьезное влияние на ход начавшейся войны, что тоже стало для нас новостью. Крепость в условиях моторизованных войн 20 века  фактически утратила свое стратегическое оборонное значение. Это был обычный военный гарнизон, где размещались казармы военнослужащих, склады, госпиталь, городок для семей офицеров.  Небольшая территория прямо у границы, которую противник мог обстреливать, даже на переходя ее.

Уже в первую мировую войну цитадель не выполняла роль оборонного укрепрайона.

К началу июня 1941 года на территории крепости размещались части двух стрелковых дивизий РККА: 6-й Орловской Краснознаменной и 42-й стрелковой. Накануне войны в лагеря на учения из Брестской крепости были выведены больше половины подразделений этих двух дивизий. Наутро 22 июня 1941-го в крепости находились остатки 84-го, 125-го, 333-го, 44-го, 455-го стрелковых полков. По штату это должно было составлять – 10074 человек личного состава, в батальонах было 16 противотанковых орудий и 120 минометов, в полках 50 пушек и ПТО, 20 минометов. Помимо этого в крепости размещались: 131-й артполк; 98-й дивизион противотанковой обороны; 393-й зенитно-артиллерийский дивизион; 75-й разведбат; 37-й батальон связи; 31-й автобат; 158-й автобат, что по штату составляло 2169 человек личного состава, 42 ствола артиллерии, 16 легких танков, 13 бронеавтомобилей, а также тыловые части 33-го инженерного полка и 22-й танковой дивизии, 132-й конвойный батальон войск НКВД, 3-я погранкомендатура 17-го отряда, 9-я погранзастава. По данным сотрудников музея, к утру 22 июня в крепости находилось где-то восемь тысяч человек.

— Однако практически все эти подразделения тоже в случае военных действий должны были занять оборону в различных местах вне крепости, — рассказывает Елена Владимировна Митюкова. – Как только начались артобстрелы, в соответствии с возложенными военными задачами многие части вышли из цитадели. Но все не успели. К 9 часам утра крепость была полностью окружена. Фактически фашистские оккупанты вынудили оставшиеся подразделения занять оборону. Точно установить, какое количество ушло и сколько осталось теперь уже невозможно. Списков как таковых нет. Да и точным подсчетом вряд ли кто-либо занимался в этой суматохе. По нашим приблизительным расчетам в кольце оказалось от четырех до четырех с половиной человек. Среди них и семьи офицеров.

Задача взятия Брестской крепости, железнодорожного моста через Буг северо-западнее и нескольких мостов через реки Буг и Мухавец внутри, южнее и восточнее крепости были возложены на Германскую 45-ю пехотную дивизию Фрица Шлипера, образованную из 4-й дивизии бывшей австрийской армии. К концу дня 22 июня дивизия должна была продвинуться на 7-8 километров вглубь советской территории. На взятие крепости уверенные в себя гитлеровские стратеги отвели не более восьми часов.
После ударов артиллерии и реактивных минометов в 3:19 по берлинскому времени штурмовой отряд (пехотная рота и саперы) немецких войск на девяти резиновых моторных лодках направился на захват мостов. В 3:30 другой немецкой пехотной ротой при поддержке саперов был взят железнодорожный мост через Буг. К 4:00 отряд, потеряв две трети личного состава, захватил два моста, соединяющие Западный и Южный острова с Цитаделью (центральной частью Брестской крепости). Эти два острова, оборонявшиеся только пограничниками и батальоном НКВД, были взяты двумя пехотными батальонами также к 4:00.
В 6:23 штаб 45-й дивизии доложил в корпус, что вскоре будет взят Северный остров Брестской крепости. В докладе говорилось, что сопротивление советских войск, пустивших в ход бронетехнику, усилилось, но ситуация под контролем. Однако позже командованию 45-й дивизии пришлось ввести в бой резерв – 133-й пехотный полк. К этому времени в боевых действиях были убиты два из пяти немецких командиров батальонов и тяжело ранен командир полка.
В 10:50 штаб 45-й дивизии доложил командованию корпуса о больших потерях и упорных боях в крепости. В докладе говорилось: «Русские ожесточенно сопротивляются, особенно позади наших атакующих рот. В цитадели противник организовал оборону пехотными частями при поддержке 35-40 танков и бронеавтомобилей. Огонь русских снайперов привел к большим потерям среди офицеров и унтер-офицеров». Всего же в течение одного дня 22 июня 1941 года 45-я пехотная дивизия только убитыми потеряла 21 офицера и 290 нижних чинов. Для сравнения, в ходе всей Польской кампании 45-я дивизия, пройдя с боями 400 километров за 13 дней, потеряла 158 человек убитыми и 360 ранеными. А сколько из них было на счету итум-калинца Узуева Магомеда Яхъяевича заместителя командира учебного взвода 333-го стрелкового полка, казармы которого располагались у Тереспольских ворот в Цитадели, теперь не установить. В первый же день войны, когда немцы прорвались в крепость, он обвязал себя гранатами и бросился в гущу наступающих. Правда о его подвиге пробивалась долго. И только 19 февраля 1996 года Узуеву Магомеду Яхъяевичу было посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.

Самый напряженный момент для обороняющихся  в первые часы был, когда немецкая рота из 2-го батальона 135-го пехотного полка в количестве около 70 человек смогла прорваться в цитадель, захватила красноармейский клуб 84-го стрелкового полка (бывшая церковь) и  столовую командного и начальствующего состава и двинулась к восточной оконечности Центрального острова, где должна были соединиться с 1-м батальоном 135-го полка.

Перед противником стояла задача захватить Холмские и Трёхарочные ворота, чтобы блокировать выход из цитадели, но он был остановлен ожесточёнными штыковыми контратаками красноармейцев и фашисты вынуждены были сами занять оборону в красноармейском клубе.

«ЭТО БЫЛ НАСТОЯЩИЙ КАВАЛЕРИСТ, ДЖИГИТ!»

Именно в ходе этих контратак погиб чеченец из Толстой-Юрта (Бывший Старый Юрт) Айнди Абдурахманович Лалаев, помощник командира взвода конной разведки 333 стрелкового полка. Это тоже стало известно благодаря поисковой работы сотрудников музея. В 1983 году Султан Абдурахманович Лалаев написал письмо в музей с просьбой установить судьбу его брата Айнди.

Сведения о нем дал защитник крепости  Василий Федорович Козлов. Он сообщил, что «…в ночь на 22 июня 1941 г. Айнди был в гарнизонном карауле с ком. роты Галустьянцем. Они первыми встретили немцев и несколько раз вышибали их из гарнизонного клуба, погибли они во второй половине дня 22 июня 1941 года».

 В 1984 году В.Ф. Козлов посетил семью Айнди Лалаева в Толстой-Юрте. Однополчанин Лалаева уроженец села Элистанжи Веденского района Сайд-Ахмед Мучуевич Бейтемиров (был призван в армию из села Итум-Кале, где работал бухгалтером) пишет в своих воспоминаниях: «Это был замечательный службист, настоящий кавалерист, джигит! На состязаниях по рубке, стрельбе и прочим статьям военно-кавалерийского дела он был первым во всей крепости. С ним мог состязаться только горец Гелаев Магомет (уроженец с. Гухой Итум-калинского района, авт.)».

9 мая 1988 года имя А.А. Лалаева было увековечено на плитах мемориального комплекса.

Штаб 45-й дивизии не раз докладывал, что цитадель взята и проводится подавление отдельных очагов сопротивления. Однако боевые действия продолжались.

24 июня в цитадели состоялось совещание командиров и политработников, где решался вопрос о создании сводной боевой группы, формировании подразделений из воинов разных частей, утверждении их командиров, выделившихся в ходе боевых действий. Был отдан Приказ № 1, согласно которому командование группой возлагалось на капитана Зубачева, его заместителем назначен полковой комиссар Фомин. Практически они смогли возглавить оборону только в цитадели. И хотя командованию сводной группы не удалось объединить руководство боями на всей территории крепости, штаб сыграл большую роль в активизации боевых действий.

На четвертый день боев в Бресте в трех пехотных полках 45-й пехотной дивизии Вермахта были сформированы штурмовые группы из сапёров и пехотинцев для овладения опорными пунктами, остававшимися до сих пор в руках бойцов Красной Армии. В поддержку им выделили шестиствольные минометы. Дальность у них была небольшой, а вот взрывная мощь огромной — после взрыва образовывалась 3,5-метровая зона разрежения, в которой лопались лёгкие человека.
Бок о бок с солдатами, оборонявшими казематы крепости, находились женщины и дети. Красноармеец Григорий Макаров видел труп мальчика, задохнувшегося в дыму. Рядом сидела его мать и по-прежнему закрывала лицо ребенка меховой рукавичкой. Дарья Дмитрова, жена одного солдата-артиллериста, со слезами вспоминала о том, что пришлось пережить во время этих боев: «Мы целую неделю просидели в подвалах казармы без воды и пищи. Ворвавшись в крепость, фашисты стали забрасывать подвалы дымовыми гранатами. На моих глазах, задыхаясь, гибли дети, а я ничего не могла сделать».

Сломать сопротивление отдельных боевых групп красноармейцев немецкие подразделения не могли, и они вынуждены были обратиться за поддержкой к авиации. 29 июня германский бомбардировщик сбросил на ставший неприступным для немецкой пехоты Восточный форт Северного острова под командованием майора П.М. Гаврилова   500-килограммовую бомбу. Затем была сброшена еще одна 500-килограммовая и наконец 1800-килограммовая бомба. Форт был практически разрушен. Организованная оборона цитадели  закончилась. Но майор Гаврилов попал в плен лишь 23 июля. Жители Бреста рассказывали, что до конца июля или даже до первых чисел августа из крепости слышалась стрельба и гитлеровцы привозили оттуда в город, где был размещен немецкий армейский госпиталь, своих раненых офицеров и солдат. Официальной же датой окончания обороны Брестской крепости считается 20 июля. Принята она на основании надписи, которая была обнаружена в казарме 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20/VII-41».

Однако по данным немецких документов форт №5, который находился несколько в отдалении от цитадели, держался до середины августа! Сейчас там тоже музей, однако, о том, как проходила его оборона, кто были его защитники, на сегодняшний день неизвестно ничего.

В июле генерал Шлиппер в донесении о занятии Брест-Литовска сообщал: «Наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».

НЕЗАКОНЧЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ГЕРОИЧЕСКОЙ ОБОРОНЫ

Начал ее писать известный советский писатель и журналист Сергей Сергеевич Смирнов. Кстати, материалы собранные им и переданные мемориалу «Брестская крепость-герой» стали основой музейных фондов. Сергей Сергеевич установил сотни имен защитников. Много сделал для увековечения памяти героев войны. Выступления Смирнова в печати, на радио и телевидении, в телеальманахе «Подвиг», внесли огромный вклад в поиск пропавших в годы войны и её неизвестных героев.

Именно книги С. Смирнова натолкнули одного из патриархов чеченской литературы Халида Ошаева заняться поиском защитников Бресткой крепости, выходцев из Чечено-Ингушетии. Дело в том, что ни в 40-50-е годы, ни даже в 60-е, писать об участии в Великой Отечественной войне представителей репрессированных народов не было принято. Существовало негласное ЦУ партийных органов.

Тот факт, что Смирнов нигде не упоминает чеченцев и ингушей, оборонявших Брестскую цитадель, в определенной степени задел Халида Ошаева. Много сил и времени отдал писатель поиску. В результате родилась книга «Брест – орешек огненный».

Еще одно имя выходца из Чечено-Ингушетии появилось на плитах мемориала благодаря этой книге. Это — Элим Алиевич Эльмурзаев, который был упомянут в «Списке чечено-ингушских участников обороны Брестской крепости и прилегающего к ней района», составленном писателем Х.Д. Ошаевым на основании данных райвоенкоматов, сельсоветов, свидетельств участников войны, писем и фотографий, сохранившихся у родственников воинов.

В этом списке имеются следующие сведения: «Эльмурзаев Элим. Село Толстой Юрт, Грозненского района. Чеченец. Пулеметчик 333 стрелкового полка. Убит на глазах А.-К. Шабуева при прорыве из крепости».

Среди очерков Х.Д. Ошаева есть воспоминания Абдул-Кахира Шабуева и Адама Малаева, которые упоминали о службе  в 333 стрелковом полку и гибели в Брестской крепости Элима Эльмурзаева.

В 1984 году А.-К. Шабуев прислал в музей письмо с воспоминаниями, в котором сообщил об Э.Эльмурзаеве: «…он был исключительно дисциплинированным, отзывчивым, жизнерадостным… Несмотря на свой низкий рост, он во время штыковой атаки нисколько не уступал остальным… Но жизнь его, к сожалению, слишком рано оборвалась. Это случилось 24.06.1941 г. во время контратаки на врага в зоне между расположением 44 стрелкового полка  и Трехарочными воротами. Врага мы выбили из этой местности и вышли на северный берег реки Мухавец. Здесь, на валу, в результате прямого попадания снаряда погиб рядовой 333 стрелкового полка Эльмурзаев Элим. К сожалению, мы не смогли его и других товарищей похоронить, так как под сильным огнем противника вынуждены были отойти на прежние позиции».

В том же, 1984 году А.-К. Шабуев оформил свидетельские показания о гибели в Брестской крепости рядового 333 стрелкового полка Эльмурзаева Элима. А в 1985 году свидетельские показания о гибели Э. Эльмурзаева дал другой защитник крепости А. Малаев.

В 1985 году музей направил документы на Э.Эльмурзаева в Брестский ОГВК для отправки их в ЦАМО СССР. Но ответ из ЦАМО был получен только через четверть века, несмотря на неоднократные обращения музея в течение этого периода. В ответе говорилось: «По документам учета безвозвратных потерь стрелок 333 стрелкового полка 6 стрелковой дивизии рядовой Эльмурзаев Элим Алиевич, 1920 года рождения, уроженец Чечено-Ингушской СССР, Староюртовского р-на, с. Старый Юрт, призван в 1940 г. Староюртовским РВК Грозненской обл., погиб 24 июня 1941 года при обороне Брестской крепости, место захоронения не указано».

И 18 июня 2010 г. имя Элима  Эльмурзаева. было увековечено на плитах мемориала.

Дело Х.Ошаева продолжают сотрудники Архивного управления правительства Чеченской республики, отдельные исследователи. Нужно сказать, что объем работы для них колоссальный. Если «Список чечено-ингушских участников обороны Брестской крепости и прилегающего к ней района» Халида Ошаева насчитывал 240 имен, то сейчас благодаря местным исследователям и поисковикам он вырос до 376. Но к защитникам цитадели можно отнести только тех, кто оставался там 22 июня 1941 года. Попасть в число именно защитников можно только при наличии документального подтверждения. А получить таковые становится все труднее. Ведь сейчас из выживших защитников осталось в живых всего четыре человека.

Благодаря воспоминаниям защитников Брестской крепости И.С.Ладутько и        В.В.Пономарева     было установлено имя еще одного нашего земляка Зайнди Асхабовича  Масаева (Асхабова), который погиб на второй день войны, при попытке прорыва из крепости у моста через р. Мухавец.

Первые сведения о нем сотрудники музея получили от  ветерана 455 стрелкового полка Али Дакаевича Гайтукаева в 1979 году. Путаница вышла из-за того, что по сведениям родственников призывался  Зайнди Асхабов. Дело в том, что в предвоенные годы из-за неграмотности часто братья записывались под различными фамилиями, то ли по имени отца, то ли – деда. Так случилось и с фамилией Зайнди Асхабовича. Все его братья были записаны как Асхабовы, а он, когда призывался дал свою фамилию по имени деда.

Между тем, на самой территории мемориала все еще покоятся останки бойцов, до которых еще не добрались поисковики.

-Последнее захоронение, которое мы вскрыли – эта воронка от тяжелой бомбы, — рассказал нам тогда, в декабре 2013-го, директор мемориального комплекса Григорий Григорьевич Бысюк. —  Были обнаружены останки 58 погибших. Удалось установить имена только троих.

Может быть, среди остальных 55-ти есть и наши земляки. Или в десятках других еще не вскрытых захоронениях. Или среди тех, кого фашисты вообще не хоронили. Если «Список чечено-ингушских участников обороны Брестской крепости и прилегающего к ней района» Халида Ошаева насчитывал 240 имен, то сейчас благодаря местным исследователям и поисковикам он составляет около 400 имен и фамилий.

В истории героической обороны Брестской крепости точку ставить рано.

 

Муса Мурадов, Лема Турпалов